И это чертовски обидно, ведь предфинальный фрагмент, где в долгих беседах с полковником Кемпбелом (который на самом деле никакой не полковник) вываливается ведро тезисов о функционировании информационного пространства, потребность цензурного механизма и контроля. Райден, который оттачивал свое навыки на виртуальных симуляторах, начинает сомневаться в реальности тамошних событий и замечает ниточки, которые помогали кому-то постороннему манипулировать им. Игрок, который фактически является тем же Райденом — не настоящим Снейком, а его заменителем — испытывает те же эмоции. Если взвесить, насколько стерильными выглядят декорации Big Shell, словно это не реальность, а VR-симуляция, то в определенной точке увиденный игроком абсурд — Fission Mailed, череп, что проступает из-под лица Кэмпбелла, его маразматические реплики и прочее — доводит до точки, когда уже ожидаешь удостовериться в “сне собаки” и с облегчением выключить компьютерную игру экшен-приключение Metal Gear Solid 2: Sons of Liberty. Собственно, Metal Gear Solid 2 как раз больше всего и помнят через это мозкограйство — удачно или нет, но включить подобные постмодернистские штуки в видеоигру первым решился как раз-таки Коджима.
Закончи Коджима серию на MGS 2, все было бы просто феерично. Отмазка «это же постмодернизм, курва» (с характерным забросом шарфа за спину) является затычкой куда лучше, чем “наномашины”. И тот же постмодернизм свел бы на нет любые претензии к сюжету — форма может быть произвольной, не следует ее воспринимать через призму здравого смысла, заставив даже самых ярых скептиков хлопать Коджиме стоя.
Однако Хидео сам все испортил в продолжениях — продолжил событийную линию MGS 2, но не пользовался уже настолько причудливыми приемами подачи истории. То есть взял смысл, но отверг форму столь важную для постмодерна. И Sons of Liberty, смелая и по-настоящему авторская, превратилась в причудливое создание.
Жанры и стили игр: экшен, приключения.